— И его регистрации у нотариуса, я ведь правильно понимаю?

— Конечно, — кивает юрист и протягивает бумаги мне.

Я ставлю свои подписи на обоих экземплярах.

— Можешь один оставить себе. Вдруг ещё что-нибудь захочешь вписать, — великодушно двигаю документы.

— Спасибо. Сомневаюсь, что стоит ещё раз беспокоить юриста. Тем более, он всё равно впишет лишь то, что нужно тебе, — встаёт она. — Ну или то, что тебе безразлично. Спасибо, Василий Вениаминович, — кивает она юристу. — Простите, мне пора на работу.

— Вика! — мне приходится выбегать за ней в приёмную, так быстро она исчезает. — Да стой ты!

Рывком разворачиваю её за рукав. И снова ничего не понимаю.

— Что опять не так? — теряюсь я в догадках, глядя на её опущенный в пол взгляд. Поднимаю лицо за подбородок, заставляя на себя посмотреть. — Что?

— Я не знаю, — отворачивает она голову, потому что глаза её снова блестят от слёз. — Не знаю, Алекс. Всё так. Прости, мне правда некогда. Я отпросилась ненадолго.

— Водитель тебя отвезёт.

— Это лишнее, — вырывается она и даже делает шаг.

— Хорошо, я сам тебя отвезу, — вдруг понимаю я, что не могу это так оставить.

— Нет. Встретимся на свадьбе, — оборачивается она и грустно улыбается. — Я буду в белом платье.

— А я, — начинаю я говорить и вдруг понимаю, что не так. И понимаю, что нужно сделать.

— Марина, найди-ка мне сегодня на вечер коня, — прошу я секретаря, когда Вику с боем, но всё же удаётся засунуть в машину к Михаилу.

— Кого, простите? — первый раз в жизни понятливая расторопная девочка смотрит на меня с удивлением.

— Коня, — почему-то пытаюсь я показать руками. Ну, обычного коня. Желательно белого, но если не будет, то любого. Гнедого.

— Хорошо, — наконец кивает она. — Не то, чтобы я хотела это знать, но меня могут спросить для каких целей и…

— Марин, не тупи, а? — возмущает меня её смущение. — О чём ты вообще думаешь? Короче, план такой, — присаживаюсь я на краешек стола.

В конце концов, она же тоже девушка. Вот пусть и подскажет мне, закоренелому цинику, как сделать что-нибудь действительно романтичное.

Эх, гулять так гулять!

45. Виктория

Ну вот что я ему могла ответить? Что я не конченая дура? Понимаю, что это фиктивный брачный контракт? Что зря старался? Зря наряжал в очки этого бутафорского юриста? Да первая же ссылка в поисковике популярно объяснила мне, что такое в России брачный контракт. И я, конечно, ждала исключительно защиты от имущественных притязаний. Но именно об этом там и не было ни слова.

В чём вообще тогда был смысл этого фарса? Зачем играть в эти непонятные игры? Мог бы как пещерный человек притащить меня в ЗАГС, поставить печать, а потом на плечо - и в койку. Если в этом смысл. Так нет.

Зачем растравил мне душу этими кольцами, платьем, безумными поцелуями в примерочных?

Зачем на какой-то дурацкий миг я поверила, что всё это могло быть по-настоящему?

Вынудила мужика жениться, взяла на «слабо», а теперь ещё требую соблюсти условности? Что-то я определённо разошлась не на шутку.

Но глухая, невыносимая печаль душит меня весь рабочий день.

Хоть и пытаюсь с головой погрузиться в документы. Хоть и приноровилась оставлять включённый в телефоне диктофон каждый раз, когда Надежде Андреевне нужно поговорить наедине.

Ничего в них не оказалось интересного, в тех разговорах. Личное. Её мама болеет, но Надежда Андреевна посочувствовала ей неискренне. «Нет, сегодня приехать не смогу, мам. Очень много работы. Может быть в субботу, - звучит в моих наушниках шуршание бумаг и холодный голос Наденьки, пока спускаюсь на склад, прослушивая запись. - Нет, замуж не собираюсь... Очень рада за неё... Третий сопливый спиногрыз - именно то, что сейчас нужно в однокомнатной квартире и на одну зарплату... Да, мам, конечно... Ну пусть свой туалет обклеит этими материнскими сертификатами. Ремонт-то ей всё равно сделать не на что...»

И в таком духе ещё минут десять. Удаляю без сожаления. И на душе становится ещё хуже: какая же она всё-таки злая и чёрствая, эта Наденька.

Только девчонки на складе немного поднимают мне настроение. Уж не знаю откуда они берут эти сплетни, но дружно рассказывают мне как орал на Надежду Андреевну Берг. А ещё, что она тоже предлагала ему выйти замуж. Подозреваю, что Ворона не так уж и любит свою начальницу. Раз информация из её кабинета разносится по всем этажам этого немаленького здания.

- Сказал, хоть волосок упадёт с твоей головы - и оторвёт ей руки, представляешь? - вручает мне пачку штрих-кодов, за которыми я и пришла, завскладом, пронырливая и жёсткая тётка в возрасте.

- Не представляю, - искренне удивляюсь я и замечаю, с каким интересом разглядывают меня теперь коллеги. Словно меня вдруг позолотой обсыпали. Ну как же, сам директор заступился! Знали бы они ещё, что... хотя о чём я? В таком коллективе сплетни разлетятся мигом: меняй фамилию не меняй. И хоть Виктория Берг, конечно, звучит, круче, но соображения у меня на этот счёт чисто практические: и сейчас свидетельство о браке нигде особо предъявлять не придётся, и после развода паспорт не менять. Всё моё при мне и никаких сложностей с документами на будущей работе.

- Ты там втягивайся быстрее, а то смотри, Надежда Андреевна не дура, - шепчет мне завскладом уже в коридоре. - Понимает, что дни её сочтены. Что всё равно её Берг уволит, раз уже и замену подыскал.

- Я на эту должность сгожусь вряд ли, - не понимаю, к чему она клонит.

- Ты, может, и не сгодишься, но ты там за ней следи. Она ведь постарается ему подгадить. Да и следы будет путать. Она тут, Вика, такое творит, чего никто не знает, - отводит меня под руку в сторонку завскладом и дожидается, пока коридор совсем опустеет. - Думаешь, мы торгуем настоящим бельём? Думаешь, покупаем его во Франциях да Италиях за евро?

- Но ведь там лейблы, всякие фирменные штуки, штрих-коды, наконец, - предъявляю я зажатую в руке пачку клеящихся бумажек в знак доказательства.

- Вот именно, что штрих-коды. Всё это заказывается, когда товар уже приходит. Из Китая. Бельё отдельно, вся эта упаковка с водяными знаками - отдельно. А здесь уже мы и фасуем, и клеем, и чего только не делаем.

- Но цены, - хлопаю я ресницами.

- Цены, - сокрушённо машет она рукой и подталкивает меня к лестнице. - Иди уже, цены. Думаешь зря там этот шухер в архиве? Всё, что надо и не надо, уничтожат. К тому времени как новый директор придёт, и комар носа не подточит, уверяю тебя.

- Так, может, Берг знает.

- Ага, - кивает она. - Он её по этим фабрикам возил. По итальянским. В Лондон на выставку. В Мадрид на распродажу или как там у них это называется. Вон магнитики у нас на холодильнике до сих пор висят с тех Мадридов. Спрашивается, зачем?

- Думаете, она его обманывает?

- А денежки себе в карман складывает, - шепчет она совсем уж тихо и прикладывает палец к губам.

Мимо пробегает продавец с местного магазина, а потом и Ворона с тирадой, что Надежда Андреевна заждалась, тянет меня наверх.

Негативной информации всё прибавляется. И изнанка этого бизнеса меня совсем не радует. Хочется бежать отсюда куда глаза глядят, и в то же время переживаю за Берга. Как ему вообще удаётся всё это контролировать и держать в руках? За всем следить, когда самым близким и то нельзя доверять.

Поэтому и держится он так одиноко. И вся его семья — два пушистых кролика.

Первый раз думаю о Берге как о хорошем человеке, которого я совсем не знаю.

Первый раз я ухожу минута в минуту по окончании рабочего времени.

Первый раз с Нового года слоняюсь по квартире, не находя себе места.

Как? Почему? Какого чёрта? Зачем вообще этот Берг что-то делает для меня? Я должна ему деньги. Я обязана ему своей безработицей. Я отдала ему девственность. Я выхожу за него замуж. Где-то среди всех этих утверждений должно быть что-то настоящее, что-то само звучащее не столь безумно, но объясняющее всё это безумие. Но как бы я ни старалась, я этого не нахожу.